Президент Путин объявил о крупнейших за 16 лет кадровых и структурных изменениях в силовых министерствах. На базе Внутренних войск МВД создается Национальная гвардия, которая становится отдельным, одним из самых влиятельных подразделений. Федеральную миграционную службу расформируют – часть функций передадут Министерству труда, часть – МВД. Функции Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) переходят обратно в органы внутренних дел. Сразу вместе с этими изменениями появились слухи об отставке министра внутренних дел Владимира Колокольцева, но Дмитрий Песков это опроверг. У Колокольцева есть основания для беспокойства – речь идет о переформатировании системы органов внутренних дел без его участия и с последующим его сильным ослаблением. 

Укрупнение силовиков 1.0: из 1990-х в 2000-е

По масштабам нынешние изменения сопоставимы разве что с кадровой революцией 2003 года. Тогда также речь шла об укрупнении силовых органов. Единственным исключением из этой тенденции выглядело отделение от МВД ФСКН, во главе которой оказался друг Путина Виктор Черкесов. Спустя 13 лет это решение фактически признано неправильным, но тогда у президента была своя логика.

Укрупнение 1.0 предусматривало расширение функций трех ключевых силовых ведомств: ФСБ, МВД и Минобороны. В ФСБ были возвращены полномочия ФАПСИ (отдельные функции перешли к ФСО и Минобороны) и Федеральной погранслужбы – то, что чекисты утратили из-за распада СССР (8-е Главное и 16-е управления получили статус самостоятельных ведомств в 1991 году, а Погранслужба – в 1993-м). МВД получало функции расформированной Федеральной налоговой полиции, во главе которой тогда стоял Михаил Фрадков, будущий премьер России.

От тех изменений выигрывали три фигуры: Борис Грызлов, глава МВД, который затем пошел на повышение в спикеры Госдумы, Николай Патрушев, глава ФСБ, и Сергей Иванов – министр обороны, который вскоре станет одним из вероятных преемников Путина, а после возвращения Путина в Кремль – главой его администрации. Все трое – доверенные лица президента.

Не вписывалось в эту схему лишь одно назначение – Виктора Черкесова главой новой силовой службы, ФСКН. Многие считали, что мотивом Путина было создание противовеса усилившейся ФСБ. Так, вероятно, считал сам Черкесов, который воспользовался ситуацией, чтобы начать прослушивать и приглядывать за чекистами. Все это закончилось «войной силовиков» 2006 года, когда столкнулись, с одной стороны, ФСО и ФСКН, а с другой – ФСБ и Генпрокуратура. Эта война была тут же прекращена Путиным: в ФСБ прошли кадровые чистки, от Генпрокуратуры отделили следствие, передав его однокашнику Путина Александру Бастрыкину, а правая рука Черкесова, генерал Александр Бульбов (который якобы и организовывал слежку за начальниками ФСБ), был арестован и осужден в 2010 году условно на три года. Это был ответный удар чекистов.

Путин любит плюрализм силовиков, но ему не нравится вражда между ними, так как это ослабляет репрессивные возможности государства. Поэтому политическая карьера Черкесова уже в 2006 году была предрешена: только вниз по карьерной лестнице. В далеком 2003 году Путин присматривался к Черкесову, не исключая в будущем создания под него Федеральной службы расследований. Но соратник провалил испытательный срок. Черкесов ушел в политическое небытие.

Его преемник в ФСКН Виктор Иванов превратился в этакого Геннадия Онищенко по наркотикам: Иванов больше увлекался вопросами внешней политики, а экспансия внутри страны ему давалась с трудом. ФСКН, мыслящая себя как противовес ФСБ, умерла в 2007 году, став рудиментом некогда ошибочно принятого решения.

Укрупнение 1.0 в 2003 году было ключевым этапом становления вертикали путинской власти – главной его силовой опоры, жаждущей реванша после 90-х.

Укрупнение силовиков 2.0: контрреволюционная мобилизация

Президент Путин принимает кадровые и структурные решения очень неожиданно, и к этому все привыкли. Это его стилистика. Но в отношении силовых органов он действует иначе: тут решения могут вынашиваться годами.

О Национальной гвардии он начал думать тогда же, когда готовилась первая силовая кадровая революция. Обсуждался вопрос о том, чтобы разделить МВД на криминальную полицию (федерального подчинения), милицию общественной безопасности (компетенция региональных властей) и выделить из министерства Внутренние войска, на базе которых предполагалось создать Национальную гвардию. Последняя как раз должна была подчиняться президенту и отвечать за защиту основ конституционного строя.

Путин давно интересовался этой возможностью, и она ему импонировала. Останавливало его два фактора. Первый – кому доверить. Второй – насколько целесообразно столь радикальное ослабление МВД.

После 2004 года реформа была отложена, пока не воскресла снова в 2012 году. Тогда Путин вернулся в кресло президента, и ему, как в 2003-м, хотелось снова все поднастроить под себя после четырех лет преемничества Медведева. Появился соблазн разделить пирог МВД: органы внутренних дел были сильно дискредитированы, медведевская реформа ограничилась косметическим переименованием милиции в полицию, над бывшим министром внутренних дел Рашидом Нургалиевым все смеялись, а нового – Владимира Колокольцева – называли временщиком. Не лучше была ситуация в Минобороны, где уже шаталось кресло под Анатолием Сердюковым. Все это требовало решений, которые начали вызревать.

Первым шагом к реализации проекта создания Национальной гвардии стал постепенный перевод Виктора Золотова с поста главы Службы безопасности президента на пост первого заместителя министра внутренних дел и главкома Внутренних войск. Обкатку он начал со скромной должности зама главкома, после чего Николаю Рогожкину начали подыскивать адекватную почетную отставку, куда он благополучно и ушел – на пост полпреда президента в Сибирском федеральном округе. Поле для карьерного роста было расчищено, Золотов возглавил Внутренние войска и стал первым замминистра. 

МВД: многосиловая структура

У Путина был выбор: либо назначить Золотова главой МВД, либо все же решиться на реформу и формирование Нацгвардии, где ее глава получал бы министерские привилегии и прямо подчинялся президенту. Против первого варианта был один очень существенный аргумент: в современной России пост министра внутренних дел скорее наказание, чем привилегия. С 1993 года в России было только два министра внутренних дел, которые продержались на своем посту более трех лет, – это Рашид Нургалиев и Владимир Колокольцев.

Нургалиев оказался аппаратно слабой фигурой и был занят в основном тем, чтобы выжить, когда на МВД один за другим сыпались громкие скандалы, связанные с милицейским произволом. Тем временем органы внутренних дел растаскивали между собой крупные силовые кланы, делившие там сферы своего влияния.

Колокольцев тоже не сумел централизовать свое ведомство. Он оставался чужаком для Путина и фактически местоблюстителем, позволяющим своим относительно благородным имиджем хотя бы немного подкорректировать негативную репутацию органов внутренних дел. Но слабые аппаратные позиции вели к не менее громким внутренним скандалам, типа отставки в 2014 году главы СК МВД Юрия Алексеева или зачистки в Управлении экономической безопасности и противодействия коррупции во главе с молодым генералом Денисом Сугробовым, который сейчас под следствием.

А теперь представим, что на место Колокольцева пришел Виктор Золотов. Это означает, что ему пришлось бы, прежде чем насладиться своими силовыми прерогативами, расчистить авгиевы конюшни. Причем с той поправкой, что до него это никому не удавалось. Почему бы вместо этого просто не взять самое главное и уйти в прямое подчинение к президенту без лишней нагрузки в виде внутриминистерских конфликтов?

Золотов получил то, ради чего пришел, а Колокольцеву оставил разбираться со своими замами, ряды которых по идее должны пополниться еще двумя недругами: Константином Ромодановским и Виктором Ивановым, чьи структуры переданы МВД. Понятно, что для обоих посты замов Колокольцева – унижение. Поэтому по итогам реформы никак нельзя говорить ни об усилении МВД (уж больно однобоким оно получается), ни о кадровом укреплении Колокольцева. Скорее напротив: шансы на его отставку повышаются. Одновременно выше вероятность и переформирования в будущем следственных органов: например, много лет ведутся разговоры о выведении из МВД следствия и присоединения его к СКР Бастрыкина.

Зачем это Путину 

Самым популярным объяснением создания Национальной гвардии стало то, что Кремль стремится обеспечить себя мощным силовым ресурсом для предотвращения беспорядков. Но действительно ли все дело только в политике? Да, есть проблема страха перед протестами в кризис, есть усилившаяся за последние два года логика противостояния с Западом, якобы ищущим возможность сменить режим в России и ослабить государство, расчленив его на несколько территорий. Есть сильная политическая воля к усилению контроля над ситуацией в стране в превентивном плане.

Но есть тут и административная логика. Между Верховным главнокомандующим и главой Национальной гвардии убирается лишнее звено в виде министра – аппаратно и политически слабого. Кем бы ни был министр, братом, сватом, однокурсником или тренером по дзюдо, он в нынешней системе внутренних дел обречен на существовании в условиях войны всех против всех в вверенном ему ведомстве. И неровен час, в минуты высшей напряженности, гипотетически вероятной, дрогнет его рука, когда понадобится выполнить приказ. Золотов от этих колебаний максимально защищен. Путин и Золотов, как продолжение самого Путина, больше не будут иметь посредников.

Но что особенно символично: бывший глава службы безопасности президента становится главой своеобразной службы безопасности страны. «Путин – это Россия», – говорил Володин, а президент, кажется, поверил. Это история о том, как за 16 лет правления безопасность страны превратилась в функцию от безопасности ее президента.

следующего автора:
  • Татьяна Становая