Я видел Мединского один раз, со спины. Он пришел тогда в Гоголь-центр на спектакль «Русская красавица» по роману Ерофеева. Прибыл с опозданием, уже к финалу, когда со сцены звучал советский гимн (министр напоминал дух, который должен явиться на заклинание). Мединский поздравил писателя, подарил букет. Прошел мимо стены для автографов, ничего не написал. Ушел.

И вот теперь он ушел совсем – с поста министра культуры Российской Федерации. Когда он только начинал работу, то казался смешным. Со временем министр докажет, что смеяться над ним опрометчиво. Он пройдет зеркальный путь Джокера: от комедии к трагедии.

Мединский интересует меня как создатель особенной ментальности. Даже если он не был ее разработчиком, то точно был автором техподдержки. Он интересен мне как, простите, «мединский головного мозга». В качестве драматурга и киносценариста меня волнует, какие инструменты, темы, слова оставлены мне и моим коллегам. Что такое «кодекс Мединского»?

Думаю, сам Мединский хотел бы войти в историю России как автор нового «кодекса Хейса». Был в Америке такой человек, который сформулировал основные запреты для членов ассоциации кинокомпаний. Снимать фильмы не по кодексу было можно, но без проката в кинотеатрах ассоциации. В России это превратилось в «снимайте что хотите, но не за государственный счет».

Кодекс Мединского – это прежде всего система отрицаний. Чтобы легче снимать свое, надо запрещать чужое. Наиболее яркой оказалась борьба министра с тремя фильмами: «Смерть Сталина», «Пятьдесят оттенков свободы» и «Джокер». «Смерть Сталина» он просто запретил. В этом фильме сошлось все, что Мединский любит и ненавидит: Сталин и комиксы (фильм поставлен по комиксу Фабьена Нури и Тьерри Робина).

Следующий фильм, который раздражал министра, это «Пятьдесят оттенков свободы»: «Неделю назад фильм “Пятьдесят оттенков свободы” занимал 70%. Я не знаю, какие социальные задачи решает этот, безусловно, шедевр мирового кинематографа, но 70% сеансов наши киносети… ему отдавали». Мединский оберегал зрителя от крайних тем. «Сталин» – смерть, «Оттенки» – секс. Даже война в современной России стала «средней темой». Недавно ученицу одной из московских школ заставили дорисовать своему деду-ветерану ногу. Мединскому бы понравилось.

Opus magnum министра – это, конечно, фильм «Движение вверх». Фильм Мединскому так понравился, что он сделал из его названия символ. Свою лекцию во ВГИКе он так и назвал: «Движение вверх российского кино». Фильм предлагался как идеал и ориентир. В нем ведь все хорошо: от рекордных сборов до самой темы. Наши здоровые мужики победили ненаших здоровых мужиков. И чё? И все.

По «кодексу Мединского» снимать кино просто: надо брать и повторять. Повторять во всех смыслах: события прошлого и саму модель успеха. В мире Мединского все самое интересное уже произошло. Мы можем это лишь возвращать в более высоком разрешении.

Собери вечность

Однажды в эфире программы «Агора» (коллеги Мединского экс-министра Михаила Швыдкого) мне удалось, по словам редакторов, сделать невозможное – я произнес слово «жопа», переставив в нем буквы: о, п, ж, а. Поводом для этого стал анекдот о Снежной королеве, которая предлагает Каю собрать из этих букв слово «вечность». Этим анекдотом я демонстрировал положение сценариста в современной российской киноиндустрии. «Жопа есть, а слова нет».

При Мединском запретили мат в кино и театре. И вот уже десятилетие персонажи говорят на вымороченном языке. Неслучайно сценарист Анна Старобинец задается вопросом, что делать, чтобы «получить поддержку Минкульта и не быть запиканной». Мединский ушел – можно ругаться от радости?

Набор разрешенных букв давно известен и публикуется раз в несколько лет. Это называется «Списком приоритетных тем», предлагаемых Министерством культуры. Например, в 2018 году они были такими: волонтеры, служение Отчизне, семья и дети, крымские военные победы, образы современных героев, ведущих борьбу с терроризмом и коррупцией, здоровый образ жизни, традиционные ценности. И еще Антарктида.

Разве плохие темы? Хорошие. Мне что-то не нравится? Все нравится (как может не нравиться Антарктида?). Проблема в другом: из них не складывается слово «вечность». Из них даже «жопа» не складывается. Из них складывается только слово «мединский»: портрет мужчины с невыразительным лицом, в пиджаке и галстуке. Безликость и при этом мордатость – основные черты официальной культуры последних восьми лет.

Но воздадим Мединскому должное: с ним было страшно интересно. Он все время что-то нес: причислял Довлатова к писателям XIX века, путал имена и города, ругал комиксы и все время ругался сам. Он накрепко соединил слова «культура» и «прачечная» вместе. А еще оказалось, что каждый культурный человек в России должен добавить в закладки сайт его министерства.

Мединский был постоянным поставщиком контента для соцсетей. Там у страны все время был диалог с министром. И он напоминал рэп-баттл. Тоже, кстати, одна из примет времени – формат, получивший развитие в ютьюбе. Вообще этот сервис сильно выиграл от политики Мединского. Хочешь самовыражаться? Тогда за свой счет и в ютьюбе. Хочешь кинозалы и госбюджет – научись играть по правилам. Вот тебе буквы: о, п, ж, а. Время пошло…

Хороший Джокер

Мединский уже не министр, но многие еще долго будут помнить, как он нападал на «Джокера». Оказывается, создатели фильма не получили бы финансирование Министерства культуры, если бы решили к нему обратиться (Что-о?). А потом министр сказал, что если нам так нравится «Джокер», то почему не нравится Олег Соколов, петербургский реконструктор, убивший свою любовницу (Что-о?).

А что, если бы Тодд Филлипс (режиссер фильма) действительно пришел бы к Мединскому просить деньги? «Вот, Владимир Ростиславович, принес вам сценарий почитать. И еще презентация в пауэр пойнт». – «Ага, оставляйте, оставляйте. Мы посмотрим». – «Перезвоните?» – «Перезвоним».

Не перезванивает неделю, вторую, месяц. В конце концов встречаются на банкете в Большом театре. «Владимир Ростиславович, ну как?» – «Скажу тебе честно, дружище Тодд. Светлая у тебя башка. А сценарий – говняшка». – «Ох… Что же делать?» – «Заходи после праздников, расскажу. Возьмем список приоритетных тем… Сделаем Джокера хорошим. На шесть-плюс».

Встреча состоялась. Режиссер принял все правки, и проект запустили в производство. А через год на экраны вышел долгожданный фильм. Слоган: «Я думал, что моя жизнь – трагедия. Но сейчас понял, что все нормально». В главной роли Владимир Машков. Он играет актера-неудачника Артура Флякина, у него больная мать. Кажется, что она вот-вот умрет, но в Доме культуры открывают курсы по рисованию шерстью и декупажу – мать находит себя в рукоделии и не умирает.

Артур стоит на учете у невропатолога, но в один день обнаруживает, что не может записываться к врачу через сайт мэра Москвы (у меня так было). Потом все благополучно разрешается (у меня так не было). У Артура нервное заболевание: иногда он начинает неожиданно говорить про 75-летие Великой Победы.

В начале есть знаменитая сцена в метро. Происходит она на станции «Площадь революции». Трое парней начинают приставать к девушке, Артур поглядывает на них. Парни не унимаются и задирают самого героя. «Ты потер нос собаке? Хочешь, мы тебе потрем?» Но тут Артур начинает говорить про 75-летие Победы. Парни грустнеют, забывают про девушку, бреются налысо и уходят в армию.

В конце Артур приходит на встречу с ветеранами. Потом идет на парад Победы. Заканчивается все свадьбой: Артур, танцуя, несет соседку (она была бабенкой-разведенкой, почитайте о женских персонажах эпохи Мединского, но теперь все в порядке) вверх по лестнице. Потом укладывает на кровать, поцелуй происходит за границами кадра. В окне праздничные фейерверки. 

Комедия окончена

Чем же была эта эпоха Мединского? Для меня она как загадочные круги на полях, сложенные из мятой травы. Для одних эти круги настоящие («святая легенда»), для других – фальшивка (рукотворный фейк). Однако одно бесспорно – эти круги существуют. Или существовали, ведь трава не камень – вытягивается со временем.

Самое вредное из сделанного Мединским то, что от культуры последнего десятилетия не останется почти ничего. «Движение вверх» мы будем пересматривать только в обзоре Бэдкомедиана. А что мы будем пересматривать всерьез? Кому нужна компромиссная и вторичная культура? Она бесполезна даже в рамках одного поколения. Что же говорить о следующем. Для них мы будем фотографией мятой травы. И ничем больше.

При Мединском возникла культура стравливания: когда все стараются друг друга «помять». В питерском Театре имени Ленсовета появились специальные папки, по которым зритель может ориентироваться в спектаклях. В зеленых – спектакли, созданные «в традициях русского психологического театра», а в красных (цвет опасности!) – «созданные в соответствии с современными течениями в режиссуре российского и зарубежного театра». Такой вот светофор Мединского. Все эти годы он выступал как безумный регулировщик, который стоял на перекрестке и устраивал аварии.

Я говорю об этом через личную боль как человек, работающий в Гоголь-центре. Наш худрук Кирилл Серебренников до сих пор находится под судом. Уже больше двух лет. «Но вас же не закрыли?» Нет, нас просто помяли, как траву. Министерство культуры год за годом подтверждает в суде претензии по ущербу. Зачем? С уровня земли этого не понять.

Но круги на полях делаются не для людей. Они видны с высоты птичьего полета верховной власти. Пролетит над нами Он, увидит, как нас примяли, и скажет: «Красиво!»

От последнего десятилетия не останется никакой собственной эстетики. Шесть лет назад я понял это на Олимпиаде в Сочи. На церемониях открытия и закрытия страна столкнулась с неразрешимой проблемой: эстетика России заканчивается на дяде Степе и советских кумачовых растяжках. Все. Никакой «путинской эстетики» нет. Все наше прошлое – мумия, а настоящее – вмятина.

И это, наверное, главная проблема, с которой оставил нас разбираться Владимир Мединский. Вновь перефразируя Джокера: вы думали, что ваша жизнь – трагедия, а оказалось – просто трава.

следующего автора:
  • Валерий Печейкин