«Америка, ты одурела!» – примерно так могли бы рассуждать сегодня американские интеллектуалы о взошедшей звезде Дональда Трампа, если бы они знали поворотную в истории российской политики фразу достоевсковеда Юрия Карякина, произнесенную им с шестидесятнической горечью после парламентских выборов 1993 года и успеха «русского Трампа» Владимира Жириновского: «Россия, ты одурела!» Тогда, 12 декабря 1993 года, фрустрированные либеральными экономическими реформами и эпизодом гражданской войны в октябре того же года граждане проголосовали за партию Жириновского – ЛДПР. Она выиграла выборы, опередив праволиберальную партию архитектора реформ Егора Гайдара «Выбор России» более чем на 7%. Первым заметным шагом партии-победителя в 1994 году стало посещение ливийского лидера Муаммара Каддафи.

Кто не боится Дональда Трампа

Спрос на трампизацию в России не падает. И это несмотря на наличие своего собственного политика, ломающего речевые и смысловые шаблоны, жириновизацию публичного дискурса и даже бум самосбывающихся прогнозов лидера ЛДПР: российские солдаты хоть не «моют сапоги в Индийском океане», как когда-то обещал этот харизматик-популист, но до Средиземного моря уже дошагали, точнее, долетели.

Согласно августовскому опросу Левада-центра, 35% респондентов хотели бы победы Трампа, а не Хиллари Клинтон (13%) на президентских выборах в США. Среди тех респондентов, кто следит за американской предвыборной кампанией, сторонников Трампа еще больше – 39%. Получается, что этот выбор более или менее осмысленный?

Несмотря на политическую, торговую и информационную самоизоляцию России, сейчас нет таких мировых трендов, которые органично не прижились бы на нашей территории. Рост ультраконсервативных настроений – это к нам. The rise of populism в Европе и США? Нашли чем удивить русского человека! Как говорил премьер-министр РФ (1992–1998) Виктор Степанович Черномырдин: «Напугали бабу туфля́ми на высоких каблуках». Переживание (до сих пор) травмы от развала СССР – пожалуйста, и единение на почве Крыма тому порукой. Недоверие к традиционным партиям и симпатии к эмоционально разбалансированным политикам – да не вопрос. Отсутствие собственных политических взглядов – тоже характерная черта посткрымского большинства, которое берет напрокат «свою» позицию у провластных медиа. Все эти смысловые нюансы объемлет безграничное, как вселенная, понятие «Трамп».

Владимир Путин, вопреки участившимся сравнениям в западной прессе, не похож на Трампа. Но в свое время он понравился россиянам именно своим трампизмом – по-ученому говоря, «перерывом постепенности», внезапностью речевых оборотов, которые вроде бы не должны быть свойственны бюрократу в галстуке с холодноватыми серыми глазами, вдруг назначенному преемником Бориса Ельцина. «Мочить в сортире» произвело ошеломляющий эффект – как если бы вдруг обои с изображением Ниагарского водопада превратились в реальный Ниагарский водопад. Так когда-то гордость еврейской литературы, лауреат Нобелевской премии Исаак Башевис Зингер, в глубокой старости – великий немой, прервал молчание лишь для того, чтобы ответить на вопрос случайно прорвавшейся к нему журналистки о том, что есть самое главное в жизни. «Девушки!» – проскрипел классик, повергнув репортершу (но не свою жену) в крайнее изумление. (Впрочем, такой ответ естественным образом вытекает из творчества этого замечательного писателя.)

Упавший в глазах россиян рейтинг Барака Обамы естественным образом сигнализирует о банальном антиамериканизме. Он же подтверждает тезис, ставший русской народной пословицей: «Никогда мы так плохо не жили, как при Обаме». Согласно тому же опросу Левада-центра, с 2009 года число положительно относящихся к уходящему американскому президенту рухнуло с 56 до 7%. Эти 49 пунктов падения с политического небоскреба вместили в себя все: и фрустрацию от экономического кризиса, и ощущение постоянной мобилизации на войну с Западом, который нас прессует и на нас нападает, и поиски виноватого в социальных неурядицах в России, и простонародную конспирологию, да мало ли что еще.

Число негативно относящихся к президенту США выросло за тот же период с 15 до 83%. А в фарватере Обамы уже идет отношение к другим западным лидерам (точно так же рейтинг Дмитрия Медведева привязан к рейтингу Владимира Путина). Например, число положительно относящихся к Ангеле Меркель за семь лет упало с 60 до 15% (отрицательно относящихся увеличилось с 10 до 68%) – ведь немецкий канцлер, как выяснилось в последние пару лет, на самом деле – подпевала Обамы со стороны Европы. А по своему политическому и психофизическому устройству Меркель – это «антиТрамп».

Популистская пилястра

Приход русского Трампа – это всего лишь популистское настроение, чрезвычайно комфортное для большинства в эпоху бескалорийного электорального меню. Но это настроение действительно способно повлиять на предпочтения избирателей. Причем эти предпочтения в отсутствие заметных идеологизированных политиков и партий и общенациональных ценностей (кроме Крыма и чувства великой державы) чрезвычайно устойчивы.

Казалось бы, трампообразные эскапады Жириновского должны были надоесть за добрую четверть века, но его электоральная база не уменьшается, явно пополняясь новыми адептами и регулярно омолаживаясь. Характерно, важно и привлекательно то, что трампизм по-русски (как и по-американски) содержательно пуст, потому что в нем есть только форма – язык вражды, взрывающий мозг, абсурд, воспринимаемый избирателями как высшая рациональность. И не случайно в самой распространенной наружной рекламе партии Жириновского отсутствуют слова и месседжи – это просто четыре буквы «ЛДПР», и все.

Для российских элит трампизм становится образцом политического поведения. Грубость, резкость, дикость в высказываниях все больше в моде. Например, в последнее время по этой части отличается губернатор Самарской области, который то «планом Даллеса» пугает, то рассказывает небылицы про Алексея Навального, то грозится не выплатить долги по зарплатам за то, что работник предприятия разговаривает с ним не тем тоном. Страна рискует пережить эпидемию таких мини-Трампов.

Трампа иногда называют «героем рабочего класса», любимцем «синих воротничков». Но, вероятно, стоит предположить, что социальная структура Америки, равно как и любой другой страны, переживающей сейчас ренессанс ультраконсервативного популизма, сложнее. И тяга к Трампу и его аналогам в других странах объясняется не только родом занятий, уровнем образования и дурными манерами избирателей, любящих политиков погорячее. Традиционное левое и столетиями кристаллизовавшееся правое не устраивают не только «синих воротничков», но вполне себе белых.
Востребовано Другое – пусть и не по идеологии, а по интонации, и Другой – режущий правду-матку. Точнее, несущий бред, который по дороге к сердцу и уму избирателя рационализируется и выдается за нечто программное и правдивое. Ложь представляется другой правдой.

Согласно гипотезе Сеймура Липсета (Democracy and Working Class Authoritarianism), высказанной им в 1959 году, низкостатусные и малообразованные граждане склонны в большей степени поддерживать нетерпимых, популистских и экстремистских политиков. Согласно другой его гипотезе, высказанной в том же 1959-м (Some Social Requisites of Democracy: Economic Development and Political Legitimacy), высокодоходные и образованные слои при достижении определенного уровня доходов и образования начинают предъявлять спрос на демократию и хорошие институты, тем самым способствуя стабильности демократических политических режимов.

Второе допущение, известное как «гипотеза модернизации», казалось бы, нашло свое подтверждение в России во время массовых протестов 2011–2012 годов. Однако получение Владимиром Путиным мандата не от продвинутых слоев, а от социально разнообразного и размытого большинства и последовавшая спустя два года консолидация нации вокруг Крыма смешали всю классовую карту России. В терминах Липсета, несколько устаревших за более чем полвека, но все еще содержательно адекватных, в России наступил working class authoritarianism, только вместо «рабочего класса» мы должны поставить современные понятия «средний класс» и «классы ниже среднего». И еще, если уж быть до конца честными, должны признать, что высокую степень лояльности режиму проявляют и богатые, и представители высшего среднего класса.

Все дело в том, что поддержка режима, и в том числе его популистских проявлений, в России перестала быть классовой, превратившись в индивидуальную: соглашаться с Путиным и Жириновским могут и студенты, и пенсионеры; и представитель технической интеллигенции средних лет, и молодой бизнесмен. После Крыма уже нельзя с уверенностью говорить о том, что молодой продвинутый стартапер непременно является сторонником оппозиционера Алексея Навального, а живущий на одну зарплату работник библиотеки – Григория Явлинского. Эти люди с равным успехом могут вдруг начать неистово поддерживать Путина или, махнув на все рукой, проголосовать за Жириновского – то есть встать на путь трампизма-популизма.

Российское массовое сознание не слишком увлечено американской кампанией – внимательно следят за ней 12%, а «что-то слышали» 72% (данные того же опроса Левада-центра). Возможно, многие слышали и о «русских хакерах», якобы взламывающих все, что только можно взломать в контексте выборов в США. Для среднего русского человека из посткрымского большинства взлом – это еще одна победа в виртуальной Олимпиаде и в войне с Западом. А уж если эти действия, как нас учат медиа, работают на Трампа против Хиллари, получается, что республиканский кандидат – наш человек. Ибо русский хакер ошибаться не может: даже если он действует не по приказу Верховного главнокомандующего, а по своей собственной инициативе – он настоящий патриот России. И той Америки, которая устроила бы российские элиты.

Россия в представлении западных медиа стала настолько могущественной, что вмешивается в президентскую кампанию в США и влияет на нее. Для тех, кто внимательно следит за кампанией в Соединенных Штатах, – это еще один повод гордиться Россией. И действительно – раз уж «мы» играем против Клинтон, логично выражать симпатии Трампу.

В конце концов, для среднего россиянина в Трампе нет ничего нового. Политик этого типа в России последние 25 лет – константа. Важная пилястра, поддерживающая здание политического режима. Но наш популизм сложносоставной, состоящий из простонародности Геннадия Зюганова, отвязанности Владимира Жириновского и холодной резкости Владимира Путина. То есть в нем больше семантики и эмоциональных граней, чем в Трампе, Марин Ле Пен, Викторе Орбане, Анджее Дуде, Милоше Земане. И потому наш трампизм-популизм устойчивее. До тех, впрочем, пор, пока Зюганов и Жириновский не уйдут на пенсию. Вопрос, на который пока нет ответа: в какой маске выскочит из дымовой завесы выборов-2018 новый русский Трамп, бессмысленный и беспощадный?

 

следующего автора:
  • Андрей Колесников