Прошлый, 2011 год стал переломным для всего российского общества, в том числе и для православной его части. До сих пор, несмотря на постоянные уверения иерархов Русской православной церкви, что церковь — часть общества, православные не осознавали себя гражданской силой вне рамок четко очерченной сферы социального служения. Надежды довольно широких слоев населения на то, что церковь поможет России двинуться по пути демократизации, по большей части не оправдывались. Христианско-демократические партии, во множестве возникшие в стране в конце 1980-х — начале 1990 годов ХХ века и изначально имевшие размытую демократическую ориентацию, не пользовались ни церковной, ни электоральной поддержкой и в большинстве своем сгинули к 1994-му или же превратились в маргинальные политические секты (некоторые — с явно фундаменталистским уклоном). Поражение было столь оглушительным, что на долгое время все разговоры о возможности их возрождения были оставлены — принятый же летом 2001 года федеральный закон «О политических партиях» вообще запретил создание партий по религиозному признаку.
Вопросы политической свободы и гражданских прав, религии и права, казалось, перестали занимать верующих. Во всяком случае, православные СМИ в массе своей не уделяли им практически никакого внимания, строя свою информационную политику вокруг внутренней жизни религиозных общин (редкие же «политические православные» в своих изданиях высказывались против каких бы то ни было «свобод», ориентируясь на «державность»). Демографический кризис, алкоголизм, рекордное число абортов в России — вот немногие «светские» темы, предлагавшиеся к обсуждению. И даже когда священноначалие в середине 2000-х, вслед за Владимиром Путиным, развернуло кампанию против светских правозащитников, заявив о намерении Церкви создать свою собственную концепцию прав человека, ситуация почти не изменилась. И тогда обсуждение приняло формальный соглашательский характер.
Епархиальные СМИ в основном перепечатывали выступления и заявления на эту тему тогда еще председателя Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, главного идеолога кампании, не комментируя их. В центральной церковной прессе можно было встретить попытки анализа, однако и здесь мысль двигалась исключительно в направлении, предложенном патриархийными ньюсмейкерами: в дискуссии о правах человека защита индивидуальных прав часто приводит к игнорированию прав групповых, поэтому для религиозных сообществ (от местной общины до объединения единоверцев в разных странах мира) проблема защиты групповых прав сегодня выходит на первый план. Было понятно, что либо церковные издания по этому вопросу подвергают жесткой цензуре, либо проблема воспринимается православными журналистами только в рамках корпоративных интересов и слабо осмыслена по существу.
Из православных авторов, пожалуй, только богослов игумен Вениамин Новик (1946—2010) регулярно обращался к теме построения в России демократического общества, христианского понимания прав человека, отстаивая мысль, что «демократическая система, если и не является политическим коррелятом христианства, то менее всего противоречит последнему». Изредка статьи на эти темы появлялись в православном журнале для интеллектуалов «Альфа и Омега», но их можно пересчитать по пальцам одной руки.
Официальная же церковь открыто заявляла об отказе принять демократию как выражение общественного идеала, отдавая предпочтение богоустановленной монархической власти. Так, собственно, и записано в «Основах социальной концепции Русской православной церкви» — документе, выражающем позицию в социально-политических вопросах и принятом на Архиерейском соборе РПЦ в 2000 году. С демократией приходится так или иначе мириться, поскольку «формы и методы правления во многом обусловлены духовным и нравственным состоянием общества. Зная это, Церковь принимает соответствующий выбор людей или, по крайней мере, не противится ему».
Выступая на международной конференции «Религия и гражданское общество» в Российской академии госслужбы при президенте РФ в феврале 2006 года, отец Всеволод Чаплин, бывший тогда заместителем председателя ОВЦС МП, дал понять, что России совсем необязательно ориентироваться на западные формы демократии. Он отметил, что наша страна и так богата представительскими традициями: в Московской Руси проходили Земские соборы, кроме того, цари советовались с разными группами населения. У нынешней власти, по мнению Чаплина, также сохранился инстинкт внутренней ответственности за народ — именно поэтому, для того чтобы учесть интересы всех граждан, и была создана Общественная палата РФ.
Почему, как считает отец Всеволод, Общественная палата в большей степени, чем, скажем, парламент, учитывает интересы граждан? Во-первых, современный парламент предполагает многопартийность — выдумку все той же чуждой нам демократии. А во-вторых, в российском парламенте нет и не может быть, по установленным самой же Русской православной церковью правилам, ни священноначалия, ни клириков, которым запрещено участвовать в политической деятельности, а в Общественной палате они есть. Корпоративные интересы снова оказываются на первом месте. …