Московский Центр Карнеги
Российская внешняя политика 2017 года запомнилась прорывом на Ближний Восток, углублением конфронтации с США и отчуждением с Европой, тактическим продвижением в Азии и статус-кво на постсоветском пространстве. Россия существенно расширила свой внешнеполитический инструментарий, но резкий контраст размаха внешней политики с ограниченными возможностями российской экономики по-прежнему сохраняется
Если Грудинину удастся провести президентскую кампанию, грамотно выстраивая коалиции и раздавая намеки разным электоральным группам (а выборы в Подмосковье показали, что он это делать умеет), а главное – если Кремль даст ему доступ к ТВ, как дал его Собчак, то российская политическая система сильно изменится. Запрос на популизм в России был всегда, и выход на большую сцену такого политика даст пример и надежду многим
Западные Балканы по-прежнему не относятся к приоритетам российской внешней политики. Москва готова преследовать свои цели в регионе только до тех пор, пока это не требует серьезных вложений.
Политические элиты в силу самого своего положения занимают лучшую социальную позицию из возможных и хотеть изменений не могут по определению. Так что не стоит абсолютизировать долгосрочное планирование, даже и реформаторское. Гораздо чаще демократизация происходит по ошибке, когда система делает шаги, призванные укрепить власть, но в реальности ее ослабляющие
Интуитивно российское общество склоняется к сочетанию адаптационных и преадаптационных стратегий, при этом понимая, что перемены необходимы — просто для того, чтобы лучше и спокойнее жить. Долго существовать внутри осажденной крепости невозможно — нужно искать выходы за ее пределы.
События в Луганске свидетельствуют о серьезных проблемах с управляемостью ЛНР. Выходит, Москва не в состоянии поддерживать порядок и решать внутренние противоречия в стратегически важном для себя городе. Причем все зашло настолько далеко, что усмирить заигравшихся местных командиров можно только с привлечением вооруженного контингента из Донецка
Доктрина медоеда должна убедить конкурентов Москвы в том, что выгоды от посягательства на ее интересы будут куда меньше, чем потенциальный ущерб. А пытаться повлиять на внутреннюю политику России совершенно бесполезно. Единственный выход – признать за Москвой ряд интересов и договариваться. И Кремль действительно постепенно получает то, что хотел: признание в качестве очень опасного противника
Президент среди друзей вдруг обнаружил, что окружен «регентами» разной силы. Формируется режим коллективного регентства. Регентов неопределенное число, и они еще никак статусно не формализованы. То, что Путин оттягивает свое вступление в кампанию, не вопрос его силы воли. Это вопрос о готовности (либо нет) начать председательствовать при ликвидации собственного режима
После событий 2014 года важнейшим компонентом в отношениях Москвы и Пекина, придающим партнерству новое качество, стало укрепление военно-технического сотрудничества.
Противоречия между президентом Мирзиёевым и главой СНБ Иноятовым уже давно перестали быть в Узбекистане секретом. В этом противостоянии Усманов для нового узбекского лидера – один из главных уравнителей против силовиков. Создание узбекского олигархата кажется Мирзиёеву подходящим инструментом для укрепления своей власти и борьбы с конкурентами из силовых ведомств
Stay connected to the Global Think Tank with Carnegie's smartphone app for Android and iOS devices