В идеале Иран не должен проводить обогащение урана, а уже существующие там мощности следует демонтировать. Но мы живем не в идеальном, а в реальном мире. Имеющиеся у иранцев базовые навыки и технические возможности не исчезнут «по щучьему велению», и бомбовые удары здесь не помогут. Однако мы можем резко ограничить возможности Ирана на длительный срок, отслеживать ситуацию с беспрецедентной жесткостью и не позволить руководству страны обогащать ядерные материалы до оружейного уровня и создать атомную бомбу.
Именно эти задачи в последнее время лежали в основе дипломатических усилий США по иранской ядерной проблеме, в том числе тайных переговоров с Тегераном в Омане и других «укромных уголках», которыми я руководил в 2013 году. Поскольку регулярных дипломатических контактов между нашими странами не было уже 35 лет и за это время у них накопилось немало взаимных претензий и подозрительности, неудивительно, что дискуссии шли непросто, а жесткость и скепсис наших иранских партнеров не уступали их профессионализму. Тем не менее наши усилия способствовали созданию условий для предварительного соглашения — Совместного плана действий, которое все же было заключено в ноябре 2013 года.
В то время Совместный план подвергался несправедливой критике, но он доказал свою полезность: впервые за десять лет иранская ядерная программа была заморожена и свернута, внедрялись новаторские механизмы инспекций. При этом санкции ослаблялись лишь незначительно, а серьезное давление на Тегеран сохранялось.
Договоренность, достигнутая в четверг в Лозанне, стала значительным шагом вперед. Многие важнейшие детали еще предстоит согласовать. Но договоренность представляет собой контуры прочного и всеобъемлющего соглашения, которое позволит увеличить время, необходимое Ирану для обогащения до оружейного уровня достаточного количества ядерных материалов для начинки одной бомбы, с нынешних двух-трех месяцев как минимум до года и сохранить такое положение дел на срок не менее десяти лет. Она приведет к существенному сокращению имеющихся у Ирана запасов низкообогащенного урана, значительному ограничению его потенциала в плане обогащения ядерных материалов и сдерживанию НИОКР по созданию усовершенствованных центрифуг. Кроме того, договоренность закроет Ирану другие пути к созданию бомбы: в частности, он лишается потенциальной возможности производить оружейный плутоний с помощью планируемого к постройке реактора в Эраке, а обогащение ядерных материалов на подземном объекте Фордо запрещается как минимум на 15 лет.
Помимо этих серьезных ограничений мы установим режим инспекций, не имеющий аналогов по интенсивности и выходящий далеко за рамки действующих международных стандартов: это гарантирует, что любые попытки нарушить соглашение будут быстро выявлены. Механизмы верификации и мониторинга, необходимые для того, чтобы перекрыть любые тайные пути к созданию ядерного оружия, может дать нам только дипломатическая договоренность.
Достаточные рычаги давления мы получаем и за счет тщательно выверенного поэтапного процесса снятия санкций с «встроенной» процедурой безотлагательного возврата к санкционному режиму в случае несоблюдения договоренности иранской стороной. Если число объектов и мест наблюдения уменьшится, зато наблюдение станет пристальнее, а также при этом будет очевидно, что за обман придется заплатить высокую цену, Иран не сможет «перейти черту».
Достигнутая договоренность носит поистине исторический характер, но и сделать предстоит еще очень многое. Особое значение здесь имеют три задачи.
Первая из них наиболее очевидна и актуальна: провести трудную, дотошную работу по согласованию деталей окончательного соглашения. Скрупулезное выполнение этого соглашения станет одной из приоритетных задач нынешней администрации и ее преемницы, и успех здесь зависит от качества положений о верификации и практическом соблюдении договоренности. Спешка здесь неуместна, особенно с учетом того, что иранская ядерная программа уже заморожена согласно Совместному плану действий. Куда важнее, чтобы эти детали были проработаны со всей тщательностью.
Вторая и третья задачи относятся скорее к долгосрочной перспективе, но они не менее важны. Заключение всеобъемлющей ядерной договоренности с Ираном должно быть лишь одним из элементов трезвой стратегии по Ближнему Востоку, где ситуация сейчас крайне неопределенная. Я не считаю, что прогресс по ядерному вопросу в обозримом будущем приведет к разрядке напряженности во взаимодействии с Тегераном по другим региональным проблемам или к нормализации американо-иранских отношений. Точно так же я не утверждаю, что иранское руководство в одночасье превратится из революционной и деструктивной для региона силы в «нормальную» власть амбициозной региональной державы.
А это значит, что нам надо дать необходимые гарантии нашим партнерам в регионе, чья озабоченность как иранскими угрозами, так и последствиями ядерного соглашения вполне очевидна. Мы должны немедленно заняться выработкой новых форм гарантий безопасности и сотрудничества. Твердая позиция в отношении угрожающих действий Ирана в регионе — от Сирии до Йемена — не только поддержит наших давних друзей, которые сейчас весьма обеспокоены происходящим. Это еще и наилучший способ заставить Иран вести себя сдержаннее, подобно тому, как твердое соблюдение санкционного режима помогло убедить Тегеран в необходимости пересмотра его ядерной стратегии.
Столь же необходимо привязать окончательное ядерное соглашение с Ираном к общим усилиям по укреплению международного порядка в ядерной сфере. Новые механизмы инспекций и мониторинга, внедренные в рамках договоренности с Ираном, могут стать полезными ориентирами на будущее. Иранская проблема высветила ряд слабых мест в Договоре о нераспространении ядерного оружия, прежде всего отсутствие четкого разграничения между гражданскими и военными программами. Пример Ирана четко демонстрирует: «серая зона» между прописанным в договоре правом на использование ядерной энергии в мирных целях и запретом на создание ядерного оружия слишком велика. В связи с распространением ядерных технологий и ноу-хау, а также тем фактом, что страны мира все больше опираются на ядерную энергетику в деле сокращения выбросов парниковых газов, задача построения четкого барьера между мирным и военным использованием атомной энергии обретает особую актуальность.
Все это крайне сложные задачи. Но перспектива заключить всеобъемлющее соглашение с Ираном по ядерному вопросу (а оно, возможно, воплотится в реальность уже в ближайшие месяцы), при условии строгого выполнения и встраивания в общую стратегию обеспечения порядка в регионе и в атомной сфере, может стать важным поворотным моментом. Кроме того, это станет столь необходимым подтверждением непреходящего значения дипломатических методов разрешения конфликтов.
В истории иранской ядерной проблемы было немало упущенных возможностей. Это пример того, что лучшее — враг хорошего, и задним числом мы видим несостоявшиеся договоренности, которые сегодня выглядят куда целесообразнее, чем казалось в свое время. Нынешняя договоренность далека от идеала, но упустить и этот шанс мы не имеем права.